Рецензирование научных работ – один из самых сложных жанров, но при этом один из самых интересных. Рецензент преследует две цели: информационно-просветительскую и исследовательскую, подразумевающую анализ произведения. Аналитический характер рецензии часто приводит к сухому исследованию текста, изучению его структуры, логики изложения, широты охвата фактов и нормативных правовых актов, а также значимости выводов для правоприменения или развития теории.

Наличие столь многих ограничений подтолкнуло автора отойти от традиций и попытаться передать субъективные ощущения от прочитанной монографии, которые редко отражаются в официальных текстах или научных публикациях, что обедняет юридическую литературу, исключает из нее человеческий фактор. Перефразируя слова К. Вейерштрасса о том, что нельзя быть настоящим математиком, не будучи немного поэтом, скажем: нельзя быть настоящим юристом, не будучи просто человеком.

Первое впечатление от взятой в руки книги¹ – настороженность. Внушительный объем монографии (47.5 п.л.) в наш стремительный век невольно порождает сомнения в том, найдется ли время для ее изучения, а если найдется, то не будет ли оно потрачено зря. Эти сомнения довольно быстро исчезают, поскольку работа читается на одном дыхании, ведь она сочетает в себе сразу несколько литературных форм: юридической монографии, исторического романа, политического послания, документалистики и энциклопедии.

Каждый обратившийся к этому изданию сможет отыскать ответ на конкретный, волнующий его вопрос: изучить хронологию событий и понять их логику, получить объяснение протекавших исторических процессов, установить значимость решения Нюрнбергского трибунала, собрать статистические данные о судебном процессе и погрузиться в атмосферу судопроизводства, осмысливая и сказанные преступниками слова, и речи обвинителей, обширно представленные в тексте работы. Однако только полное прочтение монографии позволяет раскрыть морально-психологический смысл Нюрнбергского процесса, его значение для Мира.

Второе впечатление – заинтересованность. Изучая в огромном количестве научные публикации, посвященные различным проблемам права, как правило, не находишь ответов на все интересующие вопросы. В этом, безусловно, и есть прелесть науки, пределы которой сродни горизонту: чем ближе подходят к ним, тем более они отодвигаются. Однако современные ученые стали слишком часто злоупотреблять исключительно цитированием друг друга или ограничиваются лишь постановкой проблем, не определяя дальнейшего пути развития или исследования.

По сути, к вопросам уголовного права (подчеркну: преступности и наказуемости) в последнее время установилось весьма легковесное отношение. Мы давно не рассуждаем как представители города Локры из описаний Демосфена, в котором человек, желающий предложить новый закон, должен вносить его на рассмотрение жителей города с петлей на шее. Если решат, что предложенный закон хорош и полезен, законодатель остается жить и может спокойно уйти; если же признают закон негодным, законодателя тут же казнят, затянув петлю. Столь радикальный подход неуместен в нынешних реалиях, но в нем содержится крайне важный посыл: фундаментальность проработки любой научной задачи, тем более в области уголовного законотворчества.

Обратной стороной медали современных научных исследований является чрезвычайная однобокость: ответы на сложные юридические вопросы пытаются найти исключительно в правовой литературе. Стоит ли говорить, что рано или поздно это приводит исследователей в тупик, к бесплодным дискуссиям, неверию в потенциал науки права, а в конечном счете – к деградации научного знания.

С уверенностью можно сказать, что монография А.Н. Савенкова лишена практически всех указанных прегрешений. В нее включен широкий анализ результатов многолетних фундаментальных научных исследований структуры, содержания и правовых новелл Приговора над главными военными преступниками европейских стран оси, скрупулезно исследуются положенные в его основу правовые теории и концепции ведущих советских и зарубежных ученых-правоведов, нормативные правовые акты, материалы и документы более чем за 50 лет. Уникальность работе придает публикация официального текста Приговора и расширенной библиографии.

Как уже отмечалось, юриста не смогли бы удовлетворить исключительно правовые концепции, положенные в основу Суда над военными преступниками. Проведенное исследование базируется на важнейших политических, социологических, экономических, юридических, исторических, дипломатических, концептуально-правовых, а также этических аспектах становления международного правосудия.

Если отталкиваться от идеи, что право – это набор представлений о том, как относиться друг к другу, унаследованный нами и понемногу меняющийся на протяжении истории, можно утверждать, что монография «Нюрнберг: Приговор во имя Мира» всесторонне раскрывает тонкости взаимочувствования и сосуществования представителей всех культур и убедительно предупреждает, что неотвратимо должно следовать за отступлением от выстраданных предыдущими поколениями правил.

Третье, основное, впечатление – удовлетворение. Работа способна вознаградить даже самый пытливый ум, характерный для настоящих ученых, а также стать путеводителем по наиболее значимым проблемам права того времени и вкладу выдающихся ученых, сформировавших облик международного уголовного правосудия. Практически на любой поставленный читателем вопрос будет дан ответ.

Прежде всего в работе представлены историко-правовые основания Международного военного трибунала для суда и наказания главных военных преступников европейских стран оси, который включает обстоятельный анализ мирных договоров первой половины XX в. (Версальский 1919 г.; Сен-Жерменский 1919 г.; Нёйиский 1919 г.; Севрский 1920 г.; Трианонский 1920 г.; Лозаннский 1923 г.).

Проходившие в мире того времени политические процессы сопровождались их научным осмыслением. Как любая фундаментальная научная работа, монография обстоятельно приводит теоретическое обоснование международного уголовного судопроизводства. Так, отмечается, что идея международного суда возникает в работах Г. Муанье и Л.А. Камаровского, Г. Кельзена, соответствующие дискуссии ведутся на Международном пенитенциарном конгрессе 1922 г. и Брюссельском международном конгрессе уголовного права 1926 г.

Отмечается великая роль советской науки уголовного права, в золотой фонд которой вошли работы А.Н. Трайнина, С.А. Голунского, В.Д. Меньшагина, А.А. Герцензона, М.С. Строговича и др. Каждый из них имел значительное число публикаций, свидетельствующих о глубоком знании международного права, уголовного права и процесса как в нашей стране, так и за рубежом. Это были состоявшиеся ученые-правоведы, разработавшие новые правовые институты «агрессивной войны», «преступлений против мира», «военных преступлений» и «военного права», теорию соучастия в уголовном праве и теорию доказательств в уголовном процессе, издавшие фундаментальные труды в области теории права.

Монография изобилует обстоятельствами, которые вдохновят на научные достижения даже скептически настроенного ученого. Приведем лишь одно из них. Работа А.Н. Трайнина «Защита мира и уголовный закон» была переведена на английский, французский и немецкий языки и вскоре появилась в политических кругах Запада. Ее высоко оценили американские разработчики Устава Международного военного трибунала. У. Чэнлер, в частности, писал, что СССР в течение последних 20 лет стоит во главе наций мира в их усилиях поставить войну вне закона, и приводил в качестве примера работы А.Н. Трайнина.

Книга вселяет уверенность, что и в самые сложные моменты мировой истории люди и государства способны договариваться: в частности, одни страны формируют идею о «Суде народов» над главными военными преступниками (СССР), другие принимают хартию как один из основных программных документов антигитлеровской коалиции (США и Великобритания), а затем совместно намечают пути по привлечению к ответственности за совершенные преступления (например, Декларация правительств СССР, США и Великобритании от 30.10.1943 г. «Об ответственности гитлеровцев за совершенные зверства»).

Для юристов зачастую непреодолимой стеной становятся их расхождения не только в собственных позициях, но также в принадлежности их к определенной правовой семье. В работе отмечается, что координация действий членов Трибунала и обвинителей из различных стран была нелегкой задачей. Дело в том, что не только социально-политические, но и правовые системы четырех держав не были идентичны: для США и Великобритании были характерны нормы англосаксонского права, а для Франции – континентального права. Однако добрая воля и стремление к общей цели помогли преодолеть трудности, проистекающие из этих различий.

Значение положений Устава Международного военного трибунала состоит в том, что они представляют собой первую успешную попытку юристов из стран, имеющих глубоко несхожие правовые системы, философию и традиции, объединить свои идеи справедливого судопроизводства, чтобы разрешить совместное судебное расследование уголовных обвинений. В результате проведенной работы выяснилось, что правовые системы демонстрируют различия в своих процедурных методах в большей степени, чем в принципах права, которым они служат. Представители юридической профессии приобретают довольно эмоциональную привязанность к формам и обычаям, к которым они привыкли, и часто питают страстное убеждение, что никакая незнакомая процедура не может быть морально правильной. Часто считалось, что из-за этих плотно укоренившихся процедурных различий использование судебного процесса сообществом наций и между ними по своей сути ограничено. Эти мифы были развенчаны.

Иллюстрацией этому служат несколько интересных зарисовок, содержащихся в монографии. Эпизод первый. В дискуссии о полномочиях Трибунала проф. А.Н. Трайнин запнулся при словах «свидетели, в том числе подсудимые». Он не мог понять вызова подсудимых в качестве свидетелей, в российской практике это невозможно. Судья Фалько сказал, что человек является либо свидетелем, либо обвиняемым, но он не может быть и тем и другим одновременно. В соответствии с французской практикой суд не может принудить ответчика к даче показаний. Англо-американская система наделяет подсудимого правом, которое континентальная система обычно не предоставляет: давать показания от своего имени под присягой. Однако континентальная процедура закрепляет за подсудимым право, не предоставленное ему в соответствии с американской практикой: сделать окончательное заявление в суде по завершении всех показаний и после подведения итогов адвокатами обеих сторон, не подвергая себя перекрестному допросу. Устав разрешил эти разногласия, предоставив подсудимым обе привилегии.

Второй эпизод. По условиям советского уголовно-процессуального законодательства ни одно доказательство не имело исключительного значения, все они оценивались в соответствии с внутренним убеждением судей. В Англии действовали другие правила. Р. Джексон пылко отмечал высокий уровень советского уголовного процесса и отношения к теории доказательств: «Я был шокирован, когда услышал, что российская делегация возражает против нашей англо-американской практики как несправедливой по отношению к обвиняемому, когда он информируется о вмененном ему преступлении в общих чертах, а затем мы представляем доказательства в суде. Их метод требует, чтобы обвиняемый имел в составе обвинительного заключения все доказательства, которые могут быть использованы против него – как документы, так и показания свидетелей».

С исчерпывающей подробностью в работе исследованы процессуальные особенности проведения главного судебного процесса. В книге представлены основные участники процесса: состав Трибунала, главные обвинители, документальная и следственная части при главном обвинителе, комитет обвинителей. Раскрывается подготовка обвинительного заключения, основные этапы судебного процесса, приводятся речи государственных обвинителей на Нюрнбергском процессе, анализируется Приговор Международного военного трибунала для суда и наказания главных военных преступников европейских стран оси.

Приводятся числа, убедительно доказывающие масштабность и фундаментальность состоявшегося процесса. За 316 дней его проведения состоялось 403 открытых судебных заседания. В зал суда было выдано более 60 тыс. пропусков. Стенограммы процесса составили почти 40 томов, содержащих более 20 тыс. страниц. Процесс велся одновременно на четырех языках: русском, английском, французском и немецком. Прессу и радио в суде ежедневно представляли около 250 корреспондентов. Трибунал заслушал показания 33 свидетелей обвинения и 80 свидетелей отдельных обвиняемых, в том числе 19 самих обвиняемых. 143 свидетеля отдельных обвиняемых дали показания в письменных ответах на допросы, а 1809 - представили письменные показания. Трибунал заслушал 22 свидетеля обвиняемых организаций и назначил комиссию для заслушивания 100 свидетелей таких организаций. 1809 заявлений были представлены от имени обвиняемых организаций. Кроме того, несколько тысяч документов были получены в качестве доказательств.

Украшают работу речи обвинителей.

Четвертое, самое ценное впечатление, укладывающееся в два слова, – вера и надежда. Психологи доказали, что в памяти человека остается первое и последнее впечатление о ком-либо или о чем-либо. Не оспаривая этот тезис, скажу лишь, что именно последние страницы книги оставляют самое яркое впечатление. Вероятно, этот эффект обусловлен тем, что монография объясняет многие современные события, их происхождение, протекание, а главное – перспективу.

В работе обоснованно отмечается, что если мирный договор как форма замирения конфликтов был известен с самых древних времен, то Нюрнберг послужил основой для совершенно иного понимания и восприятия принципов миропорядка. В Нюрнберге был вынесен Приговор во имя Мира, основываясь на соблюдении всех возможных процессуальных принципов и процедур отправления правосудия. Действия вопреки договору, отказ от его соблюдения и исполнения влекут прежде всего репутационные риски. Нарушение же Приговора, вступившего в силу и ставшего законом, имеет совершенно другое значение. В настоящее время, не имея возможности действовать вопреки Приговору, недобросовестные и злонамеренные политические элиты в разных странах нередко нацеливаются на искажение исторических событий с тем, чтобы по-новому интерпретировать роль и значение Нюрнбергского приговора.

Хочется верить, что мир больше не будет повторять допущенных ошибок, хочется надеяться, что уроками из этих ошибок будут лишь принципы и сама возможность проведения процесса такого масштаба, процедура осуществления правосудия, применимая в международном уголовном правосудии, кадровая основа судейского корпуса, обвинения и защиты, а также научные подходы, положенные в основу грандиозного судебного процесса.

И последнее впечатление, касающееся фундаментального научного исследования «Нюрнберг: Приговор во имя Мира», - современность и своевременность. Актуальность работы не только не утрачена, а заявляет о себе с нарастающей силой. Не дай Бог повторять Миру пройденные уроки заново...