В современном мире актуализируется понимание того, что вне правовых принципов и норм преодоление существующих глобальных проблем невозможно, что именно глобальное экономическое право может стать важнейшим стабилизатором, регулирующим непредсказуемые и хаотичные мирохозяйственные процессы.

Реалии XXI в. свидетельствуют о том, что политические, экономические и коммуникационные сферы деятельности превратились в поле битвы эгоистических интересов мировых и национальных финансовых и промышленных элит. В то же время доктринальные основы международного права ООН предусматривают поддержание международного мира и безопасности, равноправия и самоопределения народов, разрешение международных проблем экономического, социального, культурного и гуманитарного характера¹. Каждый из десяти принципов: принцип неприменения силы и угрозы силой; принцип разрешения международных споров мирными средствами; принцип невмешательства в дела, входящие во внутреннюю компетенцию государств; принцип обязанности государств сотрудничать друг с другом; принцип равноправия и самоопределения народов; принцип суверенного равенства государств; принцип добросовестного выполнения обязательств по международному праву; принцип нерушимости государственных границ; принцип территориальной целостности государств; принцип уважения прав человека и основных свобод, ̶ находит отражение в большинстве конституций национальных государств, являющихся членами ООН. Однако даже поверхностный анализ этих общезначимых принципов позволяет выявить существующие между ними противоречия. Например, принципы «равноправия и самоопределения народов», «уважения прав человека и свобод» в определённых условиях вступают в противоречие с принципом «территориальной целостности государств».

Как справедливо было отмечено в юридической литературе, юристы во все времена стремились к созданию непротиворечивой системы права, но достичь идеала оказывалось невозможно потому, что противоречивость законов является скорее правилом, чем исключением². В Древней Греции противоречие одного закона другому закону или самому себе называли антиномией. Антиномия ̶ теперь уже полузабытый юридический термин, хотя он использовался и в Кодексе Юстиниана, и Кантом в работе «Критика чистого разума», на что указывал в своё время П.А. Флоренский³.

В наши дни правовая антиномия проявляет себя в банковском праве, корпоративном праве, в международном экономическом праве. Практически в каждой крупной корпорации имеются структуры, использующие противоречия, существующие в правовых национальных системах, для выявления возможностей уменьшения фискальной нагрузки и увеличения прибыли. А если к этому добавить такие проблемы финансового права, как онлайновые переводы, оффшоры, криптовалюты и т.д., то станут понятными актуальность совершенствования правовой системы и необходимость исключения из принципов и норм экономического права каких-либо антиномий.

Совершенствование международного экономического права, его принципов и норм вызвано и факторами глобального уровня: неравномерным распределением природных ресурсов, «странностями» мировой финансовой системы, функционированием ВТО, ролью ТНК в мировой экономике.

Развитые государства мира, апеллируя к таким понятиям, как «справедливость», «свобода», «равенство», пытаются при первом удобном случае навязать мировому сообществу выгодные для них принципы и нормы международного права. Так при разработке ключевых принципов ООН в 1944 г. ряд западных государств предложили включить в их число принцип свободного доступа ко всем ресурсам планеты. На том этапе не получилось, но и от наработанных колониальных практик беспринципного пользования естественными богатствами и ресурсами развивающихся государств они не отказались.

Распад колониальной системы позволил мировому сообществу в 1962 г. принять резолюцию о «неотъемлемом государственном суверенитете». В этом документе подчёркивалось право народов и наций на неотъемлемый суверенитет над их естественными богатствами и ресурсами, которые должны использоваться в интересах национального развития и благосостояния населения⁴.

<em>Данное положение является одним из основополагающих принципов международного экономического права! </em>

В конце XX - начале XXI в. борьба за естественные богатства и ресурсы приобрела вариативный характер: от прямых военных интервенций до организации цветных, религиозных и националистических революций.

Статистика Уолл-стрита показывает, что по общей стоимости природных ресурсов лидерами являются: Российская Федерация –<em> </em><em>75</em><em>.</em><em>7 </em><em>трлн</em><em> долл.,  США -</em><em> 4</em><em>5 трлн., Саудовская Аравия – </em><em>34</em><em>.</em><em>4 т</em><em>рлн, Канада – </em><em>33</em><em>.</em><em>2 трлн,</em><strong> </strong><strong>Китай</strong><strong>ская Народная Республика</strong><em> </em><em>- 23 трлн, Бразилия – 21.8 трлн, Австралия - 19.9 трлн, Ирак – 15.9 трлн, Венесуэла –</em><em> 14</em><em>.</em><em>3 трлн</em><em> долл.</em>⁵

<em>От того</em><em>,</em><em> как используются природные богатства</em><em>,</em><em> имеющиеся в распор</em><em>яжении государств,</em><em> это</em><em> ̶ уже</em><em> процесс</em><em>,</em><em> связанный с качественным уровнем системообразующего контура</em>⁶<em>, включающего в се</em><em>бя краткосрочные и долгосрочные задачи и перспективы развития государств.</em><em> </em>

По своей структуре и функциональной направленности современная экономика соответствует уровню техногенной цивилизации, дальнейшее развитие которой невозможно без энергообеспечения и природных ресурсов. А если учесть, что развитые государства мира потребляют значительно больше, чем производят, на что указывает статистика МВФ и ВБ, то становится понятно: современная модель мировой экономики далека от совершенства.

Рассмотрим ситуацию с энергоресурсами. Так, доля потребления нефти от мирового уровня потребления: в США – 19.7%, в Китайской Народной Республике – 12.9%, в Индии – 4.5%, в Японии – 4%, в Российской Федерации – 3.9%. Это первая пятёрка, а дальше 16-е и 17-е места занимают Италия и Испания ̶ по 1.4%, 43-е место - Чехия, Венгрия, Беларусь – по 0.2% и т.д. В современном мире государства G7 являются основными потребителями углеводородного сырья⁷.

Потребление энергии в перерасчёте на нефтяной эквивалент (аббревиатура ТОЕ) составляло: в 1971 г. – 5.6 млрд <em>т</em>, в 2000 – 10 млрд, в 2014 – 14.8 млрд, в 2017 – 20.2 млрд <em>т.</em> Эксперты ООН прогнозируют увеличение потребления энергии к 2020 г. на 15-16%⁸.

Очевидно, что, если развивающиеся экономики мира приблизятся к существующему в США уровню потребления энергоресурсов и различных видов природного сырья, ресурсы Земли будут быстро исчерпаны. Общемировых правовых регуляторов этого процесса нет, всё отдано на откуп национальным корпорациям. Есть спрос – будет предложение. Сиюминутные интересы стали основой сложившейся рыночно-потребительской цивилизации.

<em>Рост пот</em><em>ребностей в природных ресурсах</em><em> разви</em><em>тых государств и развивающихся</em><em> экономик прив</em><em>носит в современную геополитику</em><em> ноты жёсткой конкур</em><em>енции и даже агрессии в борьбе</em><em> за контроль над ними. Потребности, в том числе элитарн</em><em>ые, формируют сферу услуг, которая</em><em> на каждом новом э</em><em>тапе технологического развития вбирает в себя огромные людские массы,</em><em> объёмы энергии, биологические и природные ресурсы. </em>

В начале XXI в. количество новых технологий превысило общественную потребность в новых технологиях. Человечество впервые столкнулось с парадоксом: при технологическом прогрессе стал развиваться интеллектуальный регресс. Ускорение научно-технического прогресса кроме очевидных плюсов принесло социальную и моральную деформацию в общество: инновационные товары стали мерилом общественного положения, люди - атомами в системе общественных отношений и т.д.

Гонка за ускорение НТП стала напоминать бег конкурирующих национальных государств в никуда, без осмысления плюсов и минусов достигнутого. Отсутствие единой модели планетарного развития, в том числе общезначимых правовых регуляторов развития мировой экономики, приводит к тому, что в современном глобальном мире возрастают неуверенность, национальный эгоизм и стремление международных элит сохранить, а иногда и разрушить ключевые элементы мировой экономики.

В данном случае необходимо повысить значимость следующего принципа международного экономического права: э<em>кономическая деятельно</em><em>сть государств, </em><em>финансово-промышленных групп и корпораций не </em><em>может</em><em> противор</em><em>ечить международным принципам и нормам экономического права</em><em>. </em>

Если мы обратимся к механизму функционирования Всемирной Торговой Организации, к её основным принципам: равные права в торговле; соблюдение режима наибольшего благоприятствования в торговле; исключение односторонних преференций; прозрачность и информационная открытость; приоритетность правил и норм ВТО над двусторонними торговыми отношениями между странами; техническое содействие развивающимся странам в рамках компетенций ВТО; осуществление мониторинга национальной торговой политики; возможность установления защитных клапанов правительством страны с целью обеспечения гуманитарных глобальных прав⁹, ̶ то только один-два из них в XXI в. ещё не подвергался искажениям. С ноября 2008 г. и по июнь 2016 г. ежедневно принималось в среднем по две запретительные меры, ограничивавшие торговлю (всего их накопилось более 5 тыс.). А ещё есть разного рода санкции, торговые войны, односторонние преференции, отсутствие должного контроля, политическое и пропагандистское давление.

По мнению большинства отечественных и зарубежных юристов, именно экономическое право может претендовать на формирование универсальных правовых механизмов регуляции экономических отношений, включая многостороннее и двустороннее трансграничное перемещение всего многообразия ресурсов, товаров и услуг.

Экономическое право в современном глобальном мире стремится сформировать устойчивое и равнозначное публично-правовое взаимодействие национальных государств и международных организаций, физических и юридических лиц различных национальных государств. Оно ориентировано на системное обобщение предшествующего опыта и на выработку приемлемых для большинства государств правовых принципов и норм регуляции в сфере материальных отношений. Эти принципы должны ориентироваться на такое важное понятие, как справедливость, на что в своё время указывал Платон, определяя «справедливость как стремление к всеобщему благу»¹⁰.

Индустриальный мир, как и предшествующие этапы экономического развития, был ориентирован на экономику постоянства с её циклами и взлётами. Она, в свою очередь, была ориентирована на правовой консерватизм и детализированную практику кодификации законов. Например, федеральный сборник кодексов США с комментариями составляет 166 томов, законодательство одного из штатов - Калифорнии составляет 174 тома, а письменные решения апелляционных судов в этом же штате - более 900 томов¹¹.

Устойчивое и стабильное экономическое развитие предполагало предсказуемый правопорядок. В конце XX в. этот правопорядок обеспечивали силовые и финансовые структуры, а также международные организации ̶ МВФ, ВБ, ЕБРР и др.

К началу XXI в. государственный капитализм оказался полностью встроенным в мировую финансовую систему, которая и стала предопределять стратегию экономического развития. Государства в этой системе стали рассматриваться как корпоративные элементы, зависимые от внешних обстоятельств. В итоге власть денег над реальной экономикой стала тотальной, а национальные экономики оказались зависимыми от инвестиционных потоков¹².

В этих условиях государство стало утрачивать свою значимость для экономики. Степень такой утраты пытаются уяснить в наши дни в спорах и дискуссиях, но ответа пока нет. Д. Норт в одной из таких дискуссий как-то заметил, что суд как бы удалился на заседание для поиска вердикта, но пока не вернулся.

Но и эта ситуация может разрешиться при выработке понятных принципов международного экономического права с учётом того, что финансовое право проявляет одну из подотраслей экономического права, на которую распространяются её универсальные принципы. Они представляют собой совокупность диспозитивных и императивных юридических норм, регулирующих общественные отношения по перераспределению публичных и частных денежных средств, ценных бумаг и валютных ценностей¹³.

Обратимся ещё к одному важному фактору, связанному с влиянием на мировую экономику. Речь идёт о крупнейших по размеру активах международных финансовых фондов. Все они находятся в США. Среди них выделяются: Northen Trust (холдинг) - инвестиционные и депозитарные услуги, размер активов – 6.7 трлн долл.; BlackRock - трастовые и фидуциарные услуги (фидуциарные услуги - владение или управление теми или иными активами от имени и по поручению их реального владельца), размер активов – 5.1 трлн; The Vanguard Croup (корпорация) – инвестиции частным инвесторам, размер активов 4.0 трлн; Fidelity Investments (корпорация) ̶ услуги по управлению активами, операциями с ценными бумагами, страхованию и управлению пенсионными накоплениями, размер активов ̶ 2.1 трлн; PIMCO ̶ страховые услуги, размер активов 1.5 трлн; T. Rowe Price - доверительное управление, трастовые и фидуциарные услуги, активы 1.5 трлн;  Blackstone Group ̶ инвестиционная группа компаний, активы ̶ 311 млрд; Carlyle Group ̶ инвестиционный фонд, активы ̶ 147 млрд долл. В Carlyle Group работали 41-й Президент США Дж. Буш-ст., его сын — 43-й Президент США Дж. Буш-мл., бывший заместитель директора ЦРУ и министр обороны США Ф. Карлуччи, бывший государственный секретарь США Дж. Бейкер, бывший премьер-министр Соединенного Королевства Дж. Мейджор¹⁴. Деятельность этих фондов окутана тайной, их интересы реализуются при содействии развитых государств.

Свой диссонанс привносят в мировую экономику и такие финансовые предприниматели, как Дж. Сорос, Дж. Палсон, Б. Ковнер, А. Говард и Д. Теллер. Но и их деятельность блекнет перед крупнейшими инвестиционными фондами, которые кроме традиционной спекуляции торгуют дериватами – ценными бумагами, выпущенными в залог будущих доходов. В конечном итоге соотношение спекулятивного капитала и реальных объёмов торговли становится угрожающим.

Фоновую защиту данной системы обеспечивают вертикально интегрированные конгломераты масс-медиа (индустрии развлечений) и Интернет. Здесь выделяются такие компании, как «АОП Тайм Уорнер», «Вейеком», «Эн-Би-Си Юниверсал», «Бертельсманн», «Мердок Ньюс Корп.» и др.¹⁵ Они же осуществляют манипуляцию общественным мнением, опираясь на разработки подконтрольных научных центров, жонглируя понятиями демократии, политкорректности и толерантности. Информация в современном мире стала топовым товаром. Её владельцы и покупатели ориентированы в первую очередь на «приход-расход», а не на такие понятия, как «добро ̶ зло», «истина ̶ ложь». По данным медиабанка Veronis Suhler Stevenson, их прибыль только в США составляет 5.7% от ВНП¹⁶.

С целью исключения альтернативной информации развитые государства практически полностью закрыли доступ иностранцам на свои рынки телекоммуникаций, введя 644 ограничения. В таких условиях понятие «личное мнение» звучит либо иронично, либо как «глас вопиющего в пустыне».

Для полноты картины, характеризующей современную мировую экономику, следует выделить из 82.9 тыс. ТНК таких лидеров как Apple inc., чья капитализация в 2018 г. составила 904.61 млрд долл., MicroSoft  ̶ 681.58 млрд, Amazon Inc. – 628.78 млрд, Berkshire Hathaway Inc. ̶ 518.55 млрд, Facebook ̶ 518.37 млрд, Johnson&Johnson ̶ 394.54 млрд, General Electric ̶ 157.92<strong> </strong>млрд долл.¹⁷

Часть активов ТНК и более 30% их доходов хранятся в оффшорах. В оффшорах зарегистрировано около 1 млн оффшорных компаний и примерно 1.5 млн частных трастовых оффшорных компаний. По ряду оценок, общий объём средств в оффшорах в 2013 г. достигал примерно 18.5 трлн долл.¹⁸

МВФ, ФАТФ, ОЭСР и другие международные структуры не смогли создать эффективной системы контроля над финансовыми средствами, перемещаемыми через оффшоры¹⁹. Переходный период от индустриальной экономики к постиндустриальной действительности сопровождается новыми технологическими достижениями и чрезмерным ростом темпа перемен²⁰. Эти перемены затронули и всю правовую систему, привели её к ускоренной дифференциации, породившей более сотни отраслей права, чрезмерно увязших в своей специфике.

Процесс бурного развития международного разделения труда породил новую волну дифференциации уже внутри отраслевых систем, нарушая целостность международной правовой системы и порождая новые антиномии.

События конца XХ ̶ начала XXI в. показывают, что принципы глобального и международного экономического права должны выступать в качестве общеобязательных правовых инструментов, обеспечивающих их неукоснительное соблюдение всеми государствами – участницами ООН.