Академик АН СССР (РАН) В.В. Лаптев, являясь основоположником доктрины советского хозяйственного права, был автором многих научно-правовых открытий фундаментального уровня. Одним из самых значимых, и хронологически последних, к сожалению, недооцененных, следует назвать «перевод» доктрины хозяйственного права, на сломе эпох, в период трансформации российской плановой экономики в рыночную, в доктрину предпринимательского права. Это было воистину выдающимся достижением, потребовавшим переосмысления многих устоявшихся положений практически всех институтов этой отрасли права (а как следствие – отрасли науки, отрасли законодательства и учебной дисциплины). До 24 февраля 2022 г. российское предпринимательское право, как устоявшаяся и проверенная временем отрасль, эффективно функционировала, хотя и резерв для ее совершенствования имелся немалый, что наглядно демонстрировали ученые-специалисты в сфере предпринимательского права, включая соответствующий сектор Института государства и права РАН.

Следует отметить, что в принципе названный «перевод» доктрины хозяйственного права в предпринимательское, обусловленный сломом эпох, изменением государственного и общественного строя и социально-экономического фундамента государства, имевший место в начале 1990-х годов, был не первым. Революционный слом эпох в 1917 - 1922 гг. повлек за собой радикальную замену российского коммерческого права на хозяйственное, становлению и первоначальному развитию которого, как известно, активно способствовали такие известные отечественные ученые, как П.И. Стучка, Л.Я. Гинцбург, Е.Б. Пашуканис. Да и попытки изолировать Россию всевозможными санкциями имели место не только в период «железного занавеса», но и ещё в 20-х годах прошлого века, при этом решению проблем, возникших вследствие этих попыток, способствовало советское хозяйственное право, адекватно регулирующее соответствующие отношения в экономической сфере в те турбулентные периоды, не менее бурные, чем нынешние.

Можно с определенными оговорками сказать, что с 24 февраля 2022 г. Российская Федерация вступила в эру мобилизационной экономики. Можно даже сказать шире – в период экстремальной жизнедеятельности российского общества, и – не мы инициаторы этого процесса. Выступая 13 апреля 2022 г. в Совете Федерации, первый вице-премьер Андрей Белоусов сказал: «По сути, предпринята попытка организовать глобальную блокаду России, состоящую, схематично, из четырех полей – финансового, торгового, транспортного и гуманитарного». И отметил далее: но с шестой по величине экономикой мира это не пройдет – события последних полутора месяцев об этом свидетельствуют. Соответственно, и российское право должно соответствовать складывающейся ситуации – в разных отраслях и правовых институтах и по-разному, но в целом должно радикально модернизироваться. И речь – для предпринимательского права (и некоторых иных отраслей права) не идет о регуляторной гильотине и иных мелких корректировках ведомственных, отраслевых, локальных и т.п. актах. Положение дел, а следовательно, и проблемы здесь сложные, и прежде всего именно для предпринимательского права.

В принципиальном плане это, прежде всего, означает, что весь государственный механизм должен – в идеале – быть преобразован в целях принятия решений, доведения их до исполнителей и исполнения максимально оперативно, но в полном, изначально определенном объеме. При этом все звенья, все «винтики» и «болтики» госмеханизма, прежде всего – в сфере экономики, должны быть: а) ориентированы на ощутимый, заранее определенный результат; б) «вписываться» в своей деятельности в утвержденные национальные цели и национальные проекты и программы, которые, в свою очередь, ещё подлежат соответствующей корректировке; в) должны быть гарантированно охранены от попыток отдельных исполнителей ставить «во главу угла» освоение выделенных средств, а не достижение конечных результатов.

Какие, с точки зрения автора этих строк, и только лишь в самом первом приближении образовались в экономике после 24 февраля 2022 г. (а кое-что – и в ходе «крымской весны», и вследствие коронавирусной пандемии) проблемы, которые без радикального преобразования предпринимательского права (и некоторых иных отраслей права, в частности – административного) вряд ли можно решать, во всяком случае – эффективно? Это – следующие:

массовый исход иностранных компаний, сопровождающийся закрытием производств;

фактическое обнуление иностранных инвестиций;

закрытие зарубежных рынков сбыта традиционной экспортной продукции, в том числе – в перспективе – отказ европейских стран от импорта российского трубопроводного газа;

сокращение, а по ряду позиций и полное прекращение поставок комплектующих из-за рубежа, что усложняет логистику их доставки, удорожает стоимость изготовленной продукции и удлиняет сроки ее изготовления, а в ряде случаев требует их изначальной разработки для приспособления к требованиям отечественной промышленности;

проблемы с импортозамещением, например, в семеноводстве, где по картофелю собственными семенами сегодня мы обеспечены лишь на 15%, по сахарной свекле – на 20%, и т.п., что означает – в этих сферах мы значительно зависим от зарубежных партнеров. Доля же иностранного телекоммуникационного оборудования в Российской Федерации составляет 100%; при этом иностранное оборудование для мобильной связи и сети Интернет на 40% - китайское, на 60% – европейское и американское;

ограничение визовых режимов между Российской Федерацией и недружественными государствами, в т.ч. государствами Европейского Союза, что ограничивает возможности перемещения специалистов в обоих направлениях. Сюда же следует отнести образовавшееся напряжение на рынке труда, а также на перемещение капитала между Российской Федерацией и рядом развитых государств.

Этот перечень обширный, и он наверняка будет дополняться и корректироваться. И решение – быстрое и эффективное – этих проблем будет, вынужденно, решаться (да уже и решается на практике) в т.н. ручном режиме, что, как известно, ненадежно и требует впоследствии соответствующего правового закрепления – разумеется, силами и средствами предпринимательского, прежде всего, права. Ведь мобилизационные призывы, прежде всего – в экономической сфере, даже облекаемые в форму нормативных правовых актов (обычно наскоро принимаемых), эффективно работают в коротком временном отрезке, то есть это - тактика, когда как здесь нужна и стратегия, которую может обеспечить лишь законодательство на базе научно-правовых проработок.

К тому же в сферу права при его модернизации, обусловленной вступлением России в эру мобилизационной экономики, входят и предложения, к которым нужно относиться с большой осторожностью, и которые требуют особенно тщательной проработки.

Пожалуй, в первую очередь здесь следует назвать «зеленую» экономику. Есть, как известно, предложения, адресованные Правительству РФ от различных предпринимательских структур о смягчении ряда экологических норм для бизнеса в виде снижения требований, как действующих, так и еще не вступивших в силу, в сфере промышленной экологии с целью уменьшения «финансовых и административных рисков». Таких, в частности, предложений от РСПП в Правительство РФ уже поступило 40.

Это требования с различной степенью категоричности: предоставления отсрочек от уплаты налогов и обязательных неналоговых средств в бюджеты; существенного послабления при предоставлении кредитов; существенного сокращения разного рода отчетов; моратории на проведение в отношении их проверок; предоставления всевозможных льгот, субвенций и т.д.

Все это означает, что подобные предложения, которые должны как минимум быть обличены в правовую форму, требуют предварительной научно-правовой проработки. И эта проработка должна базироваться на соответствующей методологии, переосмысливания некоторых устоявшихся фундаментальных основ правового регулирования в сфере экономики.

Соответственно, российское предпринимательское право, которое должно обеспечить в доминирующей части перевод экономики на мобилизационные рельсы, требует модернизации. Прежде всего речь идет о системе предпринимательского права. Ведь по большому счету именно наличие общепринятой и проверенной временем системы дает основание совокупность одноотраслевых нормативных правовых актов считаться самостоятельной отраслью права, законодательства, науки и учебной дисциплины. Подобная же система определяет и предмет отрасли права. Осмелюсь даже привести довольно смелое суждение: система для отрасли права – это то же самое, что конституция для правовой системы государства.

Огромной заслугой В.В. Лаптева служит разработка им предмета и системы советского хозяйственного права. Это было в середине 60-х годов, когда в советскую экономику стали внедряться элементы стимулирования хозяйственной деятельности (что, как известно, осуществлялось на основе постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 4 октября 1965 г. № 729 «Об улучшении планирования и усилении экономического стимулирования промышленного производства»¹), чего прежде, в период «казарменного» социализма, не могло быть в принципе. При этом первоначально хозяйственное право, его система, было двухчастевым, состояло из Общей и Особенной частей.

В монографии, посвященной обоснованию предмета и системы хозяйственного права, подготовленной В.В. Лаптевым в 1969 г., система хозяйственного права состояла в Общей части – из 10 институтов (в т.ч. разрешение хозяйственных споров), а в Особенной части – из 10 институтов². В.В. Лаптев в этой работе обосновал понимание системы хозяйственного права. «Хозяйственное право регулирует разнообразные отношения по руководству и осуществлению хозяйственной деятельности. Многочисленные нормы и институты хозяйственного права тесно связаны между собой и образуют определенное единство. В этом единстве каждая правовая норма, каждый институт занимает определенное место. Логически последовательное и внутренне согласованное расположение хозяйственно-правовых норм и институтов составляет систему хозяйственного права»³. При этом В.В. Лаптев в монографии составил отдельные, правда, во многом совпадающие, системы хозяйственного права как отрасли права, так и как науки (а здесь уже в Общей части было 13 институтов, а в Особенной части – девять институтов), отмечая, что система хозяйственного права как учебной дисциплины также имеет свои особенности, связанные с удобством изложения материала, подготовленностью студентов для его восприятия, наличием у них определенных знаний в области правового регулирования народного хозяйства, полученных в связи с изучением смежных дисциплин, и в основном это система совпадает с системой хозяйственного права как науки⁴.

А где-то в середине 80-х годов достаточно внезапно для многих последователей концепции хозяйственного права его система стала трехчастевой – между Общей и Особенной частями «поместилась» функциональная часть. И это новшество далеко не всеми специалистами-практиками и учеными-юристами, специалистами в области хозяйственного права, было воспринято с воодушевлением. Правда, и оснований для появления функциональной части хватало – началась перестройка и связанные с этим различные модернизационные мероприятия.

Как бы то ни было, обоснованию трехчастевой системы предпринимательского права была посвящена – в соответствующей части – коллективная монография «Хозяйственное право», вышедшая в свет в 1983 г. под редакцией В.В. Лаптева⁵. А изданная в 1986 г. коллективная монография (под его же редакцией) - функциональной части системы хозяйственного права⁶.

Что в принципе означает модернизация современного российского предпринимательского права? Почему она сегодня настоятельно необходима? Это предопределено несколькими обстоятельствами. Во-первых, и это критично, вся наша экономика перестраивается вследствие международной экономической (а еще больше – политической) турбулентности, что требует адекватного сопровождения, прежде всего научно-правового.

Во-вторых, в реальной предпринимательской жизнедеятельности страны в последние годы образовались благодаря научно-техническому прогрессу сферы, где правовое регулирование осуществляется именно нормами, в полной мере или частично, именно предпринимательского права, но бессистемно. Примером может служить «цифровизация» экономики – практически всей, с ее множеством отраслей и секторов. И это – сфера интересов прежде всего предпринимательского права, чему, кстати, немало внимания уделяется учеными Института государства и права РАН. И здесь еще вопрос: институт правового регулирования «цифровизации» предпринимательской деятельности должен находиться в Общей, Особенной или Функциональной частях системы современного российского предпринимательского права? В последнем варианте он может (и должен) быть, в качестве субинститута, вмонтирован практически во все отраслевые институты предпринимательского права. При этом, что важно, цифровизация требует комплексного социально-гуманитарного анализа в сфере нормотворчества, поскольку, с одной стороны, она дает людям и предприятиям новые возможности, а с другой – возникают риски, что подчас вызывает недовольство ею.

В-третьих, фактически уже давно сложились новые субъекты предпринимательского права. Это: самозанятые, статус которых до сих пор определяется нормами налогового законодательства, тогда как в Республике Казахстан, например, они – субъекты предпринимательского законодательства. А ведь в России самозанятых, по данным Федеральной налоговой службы, на конец февраля 2022 г. было 4.3 млн чел. – легальных, официально зарегистрированных, платящих налоги⁷. А по неофициальным данным, самозанятых более 20 млн. В основном они работают в строительстве, компьютерных технологиях, перевозках грузов и пассажиров, консалтинге, репетиторами, помощниками по хозяйству, мастерами по ремонту. Можно предположить, что «выходу» самозанятых из «тени» в нашей стране препятствует отсутствие, что они прекрасно осознают, их легальной предпринимательской правосубъектности.

Это – разного рода многочисленные территориальные образования с доминированием в них предпринимательской деятельности на особых, регулируемых правом, условиях (значимость этого субъекта подчеркивает то огромной важности обстоятельство, что за последние 20 лет в России прекратили существование 32 тыс. сел и деревень, а существующие 75 тыс., где проживает от одного до 25 тыс., вряд ли доживут до 2025 г. Причин этому немало, в частности, в результате оптимизации здравоохранения количество коек в сельских больницах с 2005 по 2020 г. уменьшилось с 3 659 000 до 929 000, т.е. в четыре раза. Можно также предположить, что, если бы соответствующие нормы и институты предпринимательского права стимулировали должным образом предпринимательскую деятельность в этих прекративших существование селах и деревнях, этот процесс мог бы быть не только остановлен, но и повернут вспять.

Это – новые, по содержанию, научно-промышленные комплексы; субъекты, осуществляющие предпринимательскую деятельность в социальной сфере жизнедеятельности общества, в рекреационной отрасли экономики, прежде всего – в сфере внутреннего туризма, актуальность чего обострилась в самое последнее время, и т.д.

Наконец, это принципиально новый субъект предпринимательского права – Искусственный интеллект, или, как его назвал О.А. Ястребов – электронное лицо⁸ (ясно же, что не физическое и не юридическое). Достаточно сослаться на общеизвестную роботессу Софию, которой несколько лет назад в Саудовской Аравии предоставили гражданство, а значит – она вправе вести предпринимательскую деятельность в качестве субъекта предпринимательского права и, наверняка – по законодательству этого государства – является субъектом предпринимательского законодательства. Во всяком случае в нашей стране официализация искусственного интеллекта (электронного лица) – дело ближайшего будущего.

В-четвертых, проявляется, хотя не столь остро, необходимость формирования нового института предпринимательского права – охраны предпринимательских прав. Это – не его новый субъект, а новый объект, это не институт защиты предпринимательских прав, регулирующий отношения по защите и восстановлению уже нарушенных прав предпринимательских структур, а институт охраны этих прав, блокирующий их будущие нарушения и обеспечивающий безопасность субъектов предпринимательского права.

В-пятых, некоторые прежние институты хозяйственного права, остро необходимые в эпоху плановой экономики и отсутствовавшие в системе предпринимательского права⁹, сегодня требуют актуализации – с качественно иным наполнением. Примером может служить важный в эпоху СССР институт правового регулирования планирования экономики, когда под лозунгом «План – это закон!» ответственности, прежде всего персональной для руководителя предприятия, за невыполнение договорных обязательств можно было избежать, в частности – ссылкой на объективные причины, но ответственности за невыполнение плана, равно – за недоперевыполнение плана (когда коллектив предприятия принимал обязательство перевыполнить конкретные плановые показатели, рекомендованные «сверху»), руководитель (а с ним и секретарь парткома) избежать уже не мог. Ныне же речь идет о проблематике правового регулирования стратегического планирования – на федеральном, субъектов Российской Федерации и местном уровнях, а также в отраслевых проекциях. Этот институт должен «впитать» в себя и одновременно стать основой для многочисленных, имевших место в постсоветский период планов, проектов, программ и пр., некоторые из которых изначально не могущие быть выполненными, и ответственности за их невыполнение никто не нес. Яркий пример – проект о 25 млн новых высококвалифицированных рабочих мест. Этот воссозданный институт позволит определить стратегические цели, правовое регулирование их достижения и пр. В госсекторе он будет обязательным, в частном – рекомендательным, но содержащим соответствующие условия, стимулирующие выполнение плановых показателей – в сферах налогообложения, кредитования, инноваций и пр.

В-шестых, а это уже принципиально: в качестве отдельного, весьма значимого института предпринимательского права, должен выступать многофакторный институт защиты прав предпринимательских структур (в случае их нарушения либо оспаривания). По большому счету институты материального и процессуального права, и не только предпринимательского права и арбитражного процессуального права, в сущности своей едины, негоже их разрывать, недаром все активнее говорят о цифровом правосудии. Можно, конечно, сказать, что есть различия – материальное право здесь – ст. 12 ГК РФ, а арбитражное процессуальное право – АПК РФ. Но в своей основе здесь единство способов, процедур, форм, механизмов защиты предпринимательских прав, а научно-теоретические обоснования различий здесь должны следовать за практикой, а отнюдь не наоборот, практика же свидетельствует – здесь, в основе своей, именно единство. В 1976 г., в ходе фундаментальной реформы государственной аттестации кадров высшей научной квалификации и формирования новой номенклатуры научных специальностей, специальность 12.00.04 устанавливалась как «Хозяйственное право». Но уже в 1978 г. она была изменена на «Хозяйственное право; арбитражный процесс». И это был правильный, убедительно обоснованный – на государственном уровне – шаг. В отдельную часть института «защита предпринимательских прав» системы предпринимательского права целесообразно включить не только арбитражный процесс, но и нормы до- и внесудебной защиты прав, вообще все альтернативные способы защиты прав предпринимательских структур, включая третейское правосудие. Такое единство – хозяйственного права и государственного арбитража (предтечи арбитражных судов), например, обсуждалось на международном научном симпозиуме «Хозяйственное право и государственный арбитраж», организованный Институтом государства и права АН СССР в 1981 г., прошедшем в г. Москве; в нем приняли участие ученые из СССР, НРБ, ВНР, СРВ, ГДР, ЧССР¹⁰. К тому же арбитражным судам вскоре предстоит рассматривать принципиально новые дела о внешней администрации иностранных компаний, приостанавливающих либо прекративших свою работу в Российской Федерации. А может быть и о передаче активов другому собственнику как последний вариант с четко регламентированной аукционной по форме распродажей активов. А это уже такой «коктейль» из норм материального предпринимательского права и арбитражного процесса, с которым ни наше законодательство, ни наша арбитражно-судебная практика ранее не сталкивались. Нет, наверняка, и научных исследований в сфере данной проблематики.

Критические, по многим направлениям развития мобилизационной экономики нашей страны, образовавшиеся в последнее время, требуют адекватного подхода к совершенствованию российского предпринимательского законодательства. По словам главы ЦБ России Э. Набиуллиной, в ближайшее время начнутся структурная трансформация экономики и поиск новых моделей бизнеса.

На состоявшемся в начале апреля 2022 г. заседании Президиума РАН говорилось, например, о том, что «надо срочно принимать законы, а самое главное – механизмы их реализации, для поддержки отечественного производителя, что позволит создавать собственную технику мирового уровня». Отмечалось также: «Кстати, даже те приборы, производство которых уже освоено, нередко выпускаются в мизерных масштабах. А по многим позициям в “портфеле” науки имеются заделы, которые многие годы оставались невостребованными, не покидали стены лабораторий». В нынешней экстремальной ситуации нужны экстраординарные действия, чтобы свести эффект санкций к минимуму. РАН предложила набор соответствующих мер, которые, с очевидностью, «бьют в одну точку – преодолеть разрыв между наукой и промышленностью». При этом было обращено внимание на то, что принципиально иная ситуация в оборонной отрасли, там давно обработан эффективный механизм внедрения научных разработок, многие виды нашей военной техники являются лучшими в мире. А Президент РАН А.М. Сергеев прямо сказал: «У нас нет времени на раскачку и права на ошибки, на длительное налаживание контактов. Надо двигаться быстро, предлагая наиболее эффективные решения. Так работали Королев и Келдыш, этот опыт перешел в нашу оборонку. Во главе проекта главный конструктор и главный научный руководитель. Такой тандем работает в постоянном контакте, оперативно решает возникающие вопросы. Аналогичный подход для создания высокотехнологичной техники мы предлагаем применить сейчас на гражданке»¹¹.

Поэтому перестраивать предпринимательское законодательство на соответствие требованиям мобилизационной экономики без определяющего воздействия науки предпринимательского права, прежними методами, способами и приемами не получится. Есть основания полагать, что пора возвратиться к выполнению Указа Президента РФ от 29 апреля 1994 г. № 848 «Об исследовательской программе “Пути и формы укрепления Российского государства”»¹², которым была предусмотрена разработка Предпринимательского кодекса РФ. Были тогда созданы и научные заделы по этому вопросу.

* * *

Не исключено, что придется принимать и новую Конституцию РФ – такое уж наступает время для нашей страны. И в этой новой Конституции РФ следует закрепить основную цель предпринимательской деятельности. Ведь сейчас её главная цель в силу Гражданского кодекса РФ - извлечение прибыли. Что называется, «без берегов», главная задача бизнеса – заниматься тем, что ему, бизнесу, выгодно. Ориентация предпринимательской деятельности в первую очередь на нужды общества и государства подлежит закреплению в Конституции РФ.